Что происходит, когда хороший человек оказывается в плохом месте? Что побеждает: человечность или жестокость? На эти и другие вопросы отвечают результаты известного исследования, проведенное летом 1971 года под руководством американского психолога Филипа Зимбардо (Philip Zimbardo).
Двухнедельный эксперимент по изучению поведения заключенных и надзирателей в условиях, имитирующих тюремное заключение, был завершен через 6 дней, поскольку сложившиеся обстоятельства представляли собой реальную угрозу для жизни участников.
Сегодня мы расскажем вам о том, почему Стэнфордский эксперимент до сих пор считается самым антигуманным в истории социальной психологии, и что же на самом деле заставило Зимбардо его прекратить.
Приготовьтесь — история будет длинной.
Пролог
Тишина воскресного утра в Пало-Альто, Калифорния, была нарушена воем патрульных машин — полиция производила массовые аресты студентов колледжа за нарушение 211 (вооруженный разбой) и 459 (кража со взломом) статей Уголовного кодекса.
Подозреваемых обвиняли в совершении уголовного преступления, сообщали их законные права, заставляли повернуться лицом к полицейской машине, обыскивали, сковывали руки наручниками и заталкивали на заднее сиденье. Часто свидетелями этой процедуры становились любознательные соседи, не подозревающие о том, что все увиденное ими было всего лишь частью эксперимента.
После снятия отпечатков пальцев и оформления необходимых документов подозреваемым завязывали глаза и помещали в одиночную камеру, где они могли поразмышлять над тем, какой их поступок мог повлечь за собой столь серьезные последствия.
Несколькими днями ранее каждый из студентов, оказавшихся в одиночной камере полицейского участка Пало-Альто, изъявил желание стать одним из участников социального-психологического эксперимента, имитирующего тюремную жизнь.
Чтобы исключить кандидатов с психологическими проблемами, физическими недугами и наркотической зависимостью, с каждым из 70 студентов, отозвавшихся на объявление в местной газете, были проведены индивидуальные беседы и тестирования. В конце концов ученые выбрали 24 участника, которым представлялась неплохая возможность заработать $210 за две недели пребывания в фиктивной тюрьме.
После этого юноши, которым «посчастливилось» пройти отбор на злосчастное исследование, были случайным образом поделены на две равные группы охранников и заключенных.
Важно помнить, что в начале эксперимента между парнями, которым выпало играть роль заключенных, и теми, кому в последующем пришлось вживаться в роль охранников, не было абсолютно никакой разницы.
Для того, чтобы как можно точнее передать тюремную атмосферу, ученые воспользовались услугами опытных консультантов, среди которых был бывший заключенный, проведший за решеткой 17 лет. Именно он помог исследователям понять, какие чувства испытывает человек, находящийся в заключении.
Фиктивная тюрьма, построенная в подвале факультета психологии Стэнфордского университета, называлась «Двором» (The Yard). Это было единственное место, где заключенным разрешалось ходить, есть, заниматься спортом. Для создания тюремных камер двери подвальных лабораторий были заменены специально изготовленными дверями со стальной арматурой и номерными знаками.
В одном конце «двора» было небольшое отверстие, через которое ученые могли вести видеонаблюдение за действиями участников. В другом конце коридора располагалась крохотная каморка, превратившаяся с началом эксперимента в «яму» — камеру одиночного заключения, в которой было настолько тесно, что находясь внутри, «плохой заключенный» мог только стоять.
Подземные лаборатории были оборудованы специальной системой внутренней связи, позволяющей ученым слушать, о чем беседуют заключенные, находясь в своих камерах, и делать экстренные объявления. Еще одной отличительной чертой Стэнфордской тюрьмы было отсутствие окон и часов.
Итак, фиктивная тюрьма была готова встретить своих первых заключенных.
Эксперимент
С завязанными глазами и в состоянии легкого шока, вызванного неожиданным арестом, правонарушителей доставили к месту назначения — в Стэнфордскую окружную тюрьму.
Здесь происходило превращение студентов в заключенных: каждого из них обыскивали, раздевали догола, проводили дезинфекцию и выдавали тюремную униформу. Все эти процедуры, напоминающие снимки Дэнни Лиона (Danny Lyon), сделанные в Техасской тюрьме, производились исключительно для того, чтобы унизить студентов.
Стэнфордский эксперимент
Техасская тюрьма
Заключенных одели в короткие платья-халаты и лишили возможности носить белье. На правой щиколотке каждого заключенного болталась цепь, снимать каковую не разрешалось даже во время сна.
Нужно отдавать себе отчет в том, что ученые пытались создать функциональную тюремную атмосферу, но не в коем случае не настоящую.
В реальных тюрьмах мужчины-заключенные не носят платья, но несмотря на это, чувствуют себя униженными и подавленными. Чтобы как можно быстрее достичь необходимого эффекта, исследователи одели мужчин в миткалевые халаты, отчего они сразу начали чувствовать себя не в своей тарелке: по-другому ходили, сидели, разговаривали. Все их поведение больше напоминало женское, нежели мужское.
Цепь на щиколотке — что тоже редкость в большинстве тюрем — была использована для того, чтобы заключенные постоянно чувствовали угнетающую атмосферу, шансов сбежать от которой не представлялось даже во сне (когда заключенный переворачивался, замок бил его по левой ноге, не давая нормально спать и напоминая о том, что он все еще за решеткой).
Кроме того, заключенные были обязаны обращаться друг к другу исключительно по идентификационным номерам, пришитым к их платьям.
Зимбардо дал надзирателям полную свободу действий: они могли делать все, что считали нужным, для поддержания порядка и воспитания у заключенных чувств уважения, бессилия и страха. Единственным указанием, полученным охранниками за несколько часов до прибытия в Стэнфорд их первых подопечных, было не допускать какого-либо физического насилия.
Охранники составили специальный свод правил. В своей приветственной импровизированной речи начальник фиктивной тюрьмы Дэвид Джаффе, студент Стэнфордского университета, сказал:
«Очень скоро эти правила появятся в каждой камере. Мы хотим, чтобы вы их выучили и могли рассказывать по пунктам. Если вы будете их выполнять и раскаетесь в совершенных преступлениях, то мы сможем с вами поладить».
По словам руководителя эксперимента Филипа Зимбардо, заключенные были готовы к тому, что некоторые их гражданские права могут быть нарушены, поскольку это было частью подписанного ими соглашения.
Всем охранникам выдали одинаковую униформу цвета хаки, свистки, дубинки и зеркальные солнечные очки (последняя идея была позаимствована Зимбардо в фильме «Хладнокровный Люк»).
Зеркальные очки тщательно скрывали глаза и эмоции охранника, что позволило им очень быстро вжиться в роль. Один из надзирателей Стэнфордской тюрьмы Эшлеман (Eshleman) позже вспоминал:
«Я очень быстро потерял над собой контроль. Надевая очки, ты надеваешь маску, под которой скрываешь свою личность. Она позволяет вести себя так, как ты никогда бы не стал без нее».
Исследование началось при участии 9 надзирателей и 9 заключенных — остальные 6 студентов оставались дома и постоянно поддерживали связь с профессором Зимбардо. В случае, если кто-то из охранников или заключенных изъявил бы желание покинуть эксперимент, ученые могли сразу же его заменить.
Подземные лаборатории, переоборудованные под камеры, были настолько малы, что в них помещались всего три кровати, на которых заключенные могли сидеть и спать. Места для чего-либо другого в камерах просто не оставалось.
День первый
В первую же ночь (в 2:30) сон заключенных был нарушен пронзительным звуком свистков, оповещавшем о том, что пришло время для первой переклички. Они проводились для того, чтобы заключенные как можно быстрее начали отождествлять себя со своими номерами.
Но более важно то, что в дальнейшем охранники использовали переклички для демонстрации собственной силы (постепенно время их проведения увеличилось с 10 минут до 3 часов).
Поначалу заключенные относились к всеобщим построениям несерьезно. Еще не вжившись в свои роли, они пытались отстаивать свою независимость, а охранники, в свою очередь, не знали, как проявлять свою власть. По словам Зимбардо, тогда ему казалось, что эксперимент обречен на провал, однако уже на следующий день его опасения исчезли.
Наиболее популярной формой наказания заключенных, используемой охранниками за нарушение вышеупомянутого свода правил или неуважительное отношение к надзирателям, были отжимания.
Когда исследователи впервые увидели, как охранник заставляет заключенного отжиматься, они сочли этот способ недостаточно эффективным. Тем не менее, через некоторое время им удалось выяснить, что отжимания часто использовались в качестве наказания в нацистских концентрационных лагерях.
Справа: лагерь смерти Аушвиц (Освенцим), 1944 год. Художник — Альфред Кантор.
День второй
На следующее утро заключенные взбунтовались. Поскольку первый день эксперимента прошел без никаких инцидентов, охранники были абсолютно не готовы к такому повороту событий. Заключенные сорвали идентификационные номера, забаррикадировались в камерах, придвинув к дверям кровати, и начали открыто высказывать все, что они думают о надзирателях.
Утренняя смена, которая должна была сменить дежуривших ночью тюремщиков, заподозрила коллег в непозволительной мягкотелости. Было принято обоюдное решение подавить бунт собственными силами.
Как пишет Зимбардо в своем отчете, «последующие действия охранников были просто поразительными». Для подавления бунта были использованы оставленные в бывших лабораториях огнетушители.
Леденящий кожу углекислый газ, направленный в камеры, заставил заключенных отпрянуть от дверей. После этого охранники ворвались внутрь, сорвали с заключенных одежду, вынесли кровати во «двор» и заперли зачинщика бунта в одиночной камере.
Восстание было временно подавлено, но перед охранниками возникла другая проблема. Конечно же, 9 надзирателей могли без особого труда справиться с 9 заключенными, но дежурить в таком составе постоянно возможности не представлялось, поскольку бюджет эксперимента был очень ограниченным. Поэтому охранники сделали ставку на более тонкие методы контроля ситуации.
Они создали «привилегированную камеру», куда перевели троих заключенных, принимавших наименее активное участие в бунте. Им также вернули униформу и кровати, разрешили помыться и почистить зубы. Остальным— нет. Кроме того, привилегированным заключенным улучшили рацион, в то время, как остальные 6 человек «временно лишались права принимать пищу».
Через полдня охранники перевели некоторых «хороших» заключенных в «плохую» камеру, а «плохих» заключенных — в «хорошую», окончательно сбив их с толку. Зачинщики утреннего бунта начали подозревать своих сокамерников в том, что те информируют надзирателей об их планах.
Позже независимый консультант рассказал ученым о том, что такая тактика часто применяется надзирателями в реальных тюрьмах. Поскольку наибольшую угрозу друг для друга представляют сами заключенные, использование подобных методов позволяет охранникам направить агрессию заключенных против них самих.
Итак, события второго дня сплотили охранников и разрушили доверительные отношения между заключенными. Теперь все происходящее уже не было экспериментом: надзиратели видели в заключенных настоящих правонарушителей, которые могут нанести им какой-то вред. Чтобы исключить такую возможность, охрана стала применять более жестокие методы воздействия.
Над заключенными был установлен тотальный контроль, особенной привилегией стало даже посещение туалета. Часто охранники отказывались сопровождать заключенных в туалет, и те вынуждены были использовать для этой цели стоящие в камерах ведра. Поскольку надзиратели не всегда разрешали выбрасывать их содержимое, очень скоро условия жизни в тюрьме значительно ухудшились.
Охранники были особенно жестоки по отношению к зачинщику бунта — заключенному №5401. Он был заядлым курильщиком, и надзиратели умышлено ограничивали количество выкуренных им сигарет.
Позже ученым удалось выяснить, что он был участником группы радикальных активистов. Он пожелал принять участие в эксперименте, чтобы «разоблачить злые умыслы ученых»: №5401 ошибочно полагал, что основной целью профессора Зимбардо было установление контроля над студентами-радикалами Стэнфордского университета.
Тем не менее, в письме своей девушке он писал, что гордится тем, что его избрали лидером заключенных «Стэнфордской окружной тюрьмы».
Менее чем через 36 часов после начала эксперимента заключенный №8612 начал страдать от эмоциональных срывов, истерик и неконтролируемых вспышек ярости. Но несмотря на это, профессор Зимбардо, вжившийся в роль начальника тюрьмы, заподозрил его во лжи.
Беседуя с заключенным №8612, консультант упрекнул его за проявленную слабость и предложил заключить сделку: если он будет рассказывать исследователям о том, как ладят заключенные, то они попросят охрану не уделять ему «особого внимания».
Во время следующей переклички №8612 сказал другим заключенным: «Вы не можете уйти. Они вас не отпустят». После этого последовала очередная вспышка гнева: он кричал, ругался, плакал и умолял о том, чтобы его выпустили.
Парадоксально, но ученым потребовалось время, чтобы понять, что он действительно страдает и его необходимо освободить.
День третий
Третий день был «днем свиданий» с родителями и друзьями. Ученые забеспокоились о том, что увидев, в каких условиях живут студенты, родители начнут настаивать на том, чтобы забрать их домой.
Чтобы избежать подобной ситуации, исследователи предприняли все возможные меры для того, чтобы сделать тюремную атмосферу менее угнетающей: они приказали помыть, побрить, причесать и накормить заключенных хорошим обедом, заставили их убраться в своих камерах, включили фоновую музыку и даже пригласили бывшего капитана Стэнфордских черлидеров Сьюзи Филлипс, чтобы она приветствовала и регистрировала гостей у входа.
Когда пожаловали посетители, охрана методично взяла все происходящее под собственный контроль. Они заставили их зарегистрироваться, после чего прождать около получаса, а затем сообщили, что одного заключенного могут проведать только два человека. Время общения ограничивалось 10 минутами, а сами «свидания» происходили в присутствии надзирателей.
Конечно же, родители были недовольны этими правилами, но несмотря на это, никто не посмел их нарушить.
Некоторые родители были весьма расстроены видом своих сыновей. Когда мама одного из заключенных подошла к Зимбардо и сказала, что ее сын никогда не выглядел столь плохо, профессор переложил всю вину на самого студента.
Он ответил: «Что происходит с вашим сыном? Он плохо спит?». А потом обратился к отцу заключенного: «Вы думаете, что ваш сын не сможет выдержать это испытание?». На что тот возразил: «Конечно, он может. Он настоящий лидер. Пойдем, дорогая, мы потратили уже достаточно времени. Профессор, увидимся на следующем “дне свиданий”».
После того, как посетители ушли, исследователи столкнулись с гораздо более важной проблемой: накануне одному из надзирателей удалось подслушать, как заключенные разговаривали о массовом побеге, который планировался сразу же после окончания время визитов. По словам охранника, заключенный №8612, выпущенный прошлым вечером, должен был собрать своих друзей, ворваться в подвал Стэнфордского университета и освободить заключенных.
Как вы думаете, что сделали ученые? Приготовили побольше кассет, настроили звукозаписывающее оборудование и приготовились наблюдать за побегом? Это то, что они должны были сделать. Однако Зимбардо, опасаясь, что эксперимент могут сорвать, принялся искать способы предотвращения запланированного заключенными побега.
Обсудив ситуацию с Крейгом Хейни, профессором психологии, и Дэвидом Джаффе, начальником тюрьмы, Зимбардо решил поместить одного из своих аспирантов в камеру, где раньше отбывал свое наказание заключенный №8612.
Затем профессор обратился в полицейский участок Пало-Альто с просьбой переместить заключенных из Стэнфордского подвала в их старое отделение. Его просьба была отклонена, поскольку пребывание фиктивных заключенных в настоящей тюрьме не покрывалось страховкой.
Посовещавшись, исследователи решили одеть на головы заключенных бумажные пакеты, сковать их одной цепью и перевести в кладовою на 5 этаж. В это время охрана должна была демонтировать подвальную тюрьму, чтобы Зимбардо в гордом одиночестве мог встретить друзей заключенного №8612 и объявить о том, что эксперимент окончен досрочно.
После того, как они уйдут, заключенных должны были перевести обратно. Ученые даже раздумывали над тем, чтобы уговорить №8612 снова стать участником эксперимента, поскольку были уверены, что тот их обманул.
О происходящих дальше событиях Зимбардо рассказал следующее:
«Я сидел там в полном одиночестве и с нетерпением ждал, когда же пожалуют освободители. Но вместо них появился мой коллега, выпускник Йельского университета Гордон Бауэр. Гордон слышал о том, что мы проводим эксперимент, и пришел посмотреть, что же на самом деле происходит в Стэнфордском подвале.
Я вкратце рассказал ему о том, чего мы хотели достичь, после чего Гордон задал мне один простой вопрос: “Скажи, пожалуйста, что является независимой переменной в этом эксперименте?”.
К моему удивлению, я очень на него разозлился. Я ждал, когда в мою тюрьму вломится группа агрессивно настроенных студентов! На карту была поставлена безопасность моих охранников, а я должен был иметь дело с этим занудным, изнеженным, полным сочувствия болваном?!
В тот момент я не был исследователем. Я был начальником тюрьмы.
Слух о массовом побеге оказался всего лишь слухом. Вы только представьте себе нашу реакцию! Мы целый день пытались найти способ, чтобы сорвать план заключенных: подняли на уши полицейских, переместили заключенных, почти полностью демонтировали тюрьму, мы даже не вели никаких записей в тот день.
Нас переполняли разочарование и злость. Кто-то должен был заплатить за наши усилия».
Этими «кто-то» стали, конечно же, заключенные. Их заставляли голыми руками чистить унитазы, отжиматься, прыгать, ходить гусиным шагом — делать все, что только могли выдумать охранники. Длительность перекличек увеличилась до нескольких часов, а число нервных срывов — удвоилось.
День четвертый
На следующий день Зимбардо пригласил католического священника, чтобы он оценил, насколько реалистичной была атмосфера Стэнфордской тюрьмы. Поразительно, но половина заключенных, представляясь священнику, вместо имен называли свои идентификационные номера.
Главным вопросом, который задавал священник, был: «Сынок, что ты делаешь для того, чтобы выбраться отсюда?». Не услышав ни одного вразумительного ответа, священник объяснил, что для того, чтобы выйти из тюрьмы, заключенные должны воспользоваться услугами адвоката. Затем предложил связаться с родителями студентов, чтобы те как можно быстрее получили юридическую консультацию.
«Визит священника разрушил тонкую грань между ролевой игрой и реальностью. В повседневной жизни этот человек был настоящим священником, но он научился играть свою роль настолько хорошо, что мы начали забывать о том, что просто играем в игру», — Филип Зимбардо.
Единственным, кто отказался беседовать со священником, был заключенный №819. Он плохо себя чувствовал, отказывался есть и желал, чтобы его осмотрел доктор. В конце концов его уговорили выйти из камеры и поговорить со священников и Зимбардо, чтобы они могли определить, какой именно врач должен его осмотреть.
Во время разговора с профессором №819 начал истерически плакать. Зимбардо снял с его щиколотки цепь, сбросил с головы чулок и направил в комнату, находящуюся возле «двора», пообещав принести ему еду, а затем отвести к врачу.
Пока Зимбардо был занят, один из охранников построил заключенных на очередную перекличку и заставил петь: «№819 — плохой заключенный. Из-за него в моей камере беспорядок, господин тюремный офицер».
Как только Зимбардо понял, что находясь в комнате возле «двора», №819 мог прекрасно слышать, о чем пели заключенные, он ринулся к нему. Парень безудержно рыдал, а на заднем плане заключенные вопили о том, какой он плохой. Все это перестало быть шуткой.
Профессор предложил заключенному покинуть эксперимент, но тот отказался. Превозмогая приступы рыданий, №819 сказал, что не может уйти, потому что остальные заключенные несправедливо его заклеймили. Несмотря на то, что ему нужна была срочная медицинская помощь, он изъявил желание вернуться в камеру и доказать, что он «вовсе не плохой».
Выслушав заключенного, Зимбардо сказал:
«Послушай меня внимательно. Ты не №819. Ты — [имя студента], а я — доктор Зимбардо. Я — психолог, а не начальник тюрьмы, и это не настоящая тюрьма. Это всего лишь эксперимент, те парни — всего лишь студенты, а не заключенные. Пойдем».
Внезапно №819 перестал плакать, взглянул на Зимбардо и ответил: «Хорошо, пойдемте».
День пятый
На следующей день заключенные должны были предстать перед комиссией по условно-досрочному освобождению, в состав которой входили ранее незнакомые им люди (в основном выпускники факультета психологии). Во главе комиссии был независимый консультант, недавно вышедший на свободу после 17 лет пребывания в тюрьме.
Во время слушаний произошло несколько интересных вещей: когда заключенным предложили отказаться от заработанных денег взамен на досрочное освобождение, практически все согласились.
По окончании заседания комиссии охрана приказала заключенным возвращаться в камеры. Поразительно, но все они повиновались, несмотря на то, что смысла продолжать исследование для них уже не было.
На тот момент чувство реальности студентов было настолько размытым, что они перестали воспринимать собственное заключение как эксперимент. В фиктивной тюрьме, созданной Зимбардо, реальную власть имели только тюремщики.
Еще одним любопытным наблюдением, сделанным учеными во время слушаний, было то, что бывший заключенный, игравший роль главы комиссии по условно-досрочному освобождению, на их глазах превратился в самого ненавистного авторитарного тюремщика, которого только можно было себе представить. Нужно отметить, что когда он сидел в тюрьме, его собственное прошение о помиловании отклонялось 16 раз.
По словам ученых, к этому времени выделились три типа охранников: жестокие, но справедливые, следующие составленному своду правил; «хорошие парни», которые делали заключенным небольшие услуги и никогда их не наказывали; садисты, издевающиеся над заключенными ради собственного удовольствия.
Самого жестокого тюремщика, чьи издевательства были наиболее изощренными и унизительными, прозвали Джоном Уэйном.
После того, как заключенным объявили, что все прошения о досрочном освобождении были отклонены, у половины из них произошли нервные срывы, а у одного началась психосоматическая сыпь. Некоторые бунтовали и дрались с охранниками, а другие, наоборот, решили играть роль «хороших заключенных», беспрекословно выполняя все прихоти тюремщиков.
К концу исследования студенты, каждый из которых был когда-то уникальной личностью, превратились в группу обезличенных, бессильных, запуганных людей, чем-то напоминающих пациентов психиатрической больницы.
Охрана установила тотальный контроль над своими подопечными, добившись слепого повиновения любым приказам.
Последний бунт, произошедший в Стэнфордской тюрьме, был организован заключенным №416. Он был одним из студентов, которые прибыли в тюрьму вместо выбывших ранее участников. В отличие от старожилов тюрьмы, ставших свидетелями постепенной эскалации конфликта между охраной и заключенными, №416 не был готов к тому, что его ждало.
Несмотря на предупреждения остальных заключенных о том, что ему не удастся добиться освобождения, №416 объявил голодовку. После нескольких неудачных попыток заставить его поесть охранники на 3 часа заперли бунтаря в одиночную камеру, нарушив тем самым тюремные правила, не позволяющие держать заключенного в одиночке дольше часа.
Однако №416 все равно отказывался есть. Было бы логично, если бы такое поведение сделало его героем в глазах других заключенных, но они видели в нем всего лишь дополнительную проблему.
Вечером один из охранников предоставил «послушным» заключенным право выбора: они могли освободить №416 взамен на свои одеяла, или оставить его в заточении на всю ночь.
Как вы думаете, что они выбрали? Большинство заключенных не пожелали расстаться со своими одеялами, обрекая №416 на бессонную ночь в одиночной камере.
День шестой
По словам Зимбардо, было две причины, заставившие его прекратить эксперимент. Первой было то, что охранники усиливали свои издевательства по ночам, поскольку думали, что в это время видеонаблюдение не ведется.
Второй причиной стало вмешательство Кристины Маслак (Christina Maslach), не только талантливого психолога, но и невесты профессора Зимбардо.
«Я сказала Филипу: “То, что вы делаете с этими ребятами — это ужасно и бесчеловечно!”. Я была очень напугана, потому что знала его как доброго и отзывчивого человека, готового в любую минуту прийти на помощь своим студентам. Именно он больше всего нуждался в том, чтобы его как можно быстрее расколдовали.
Мне все же удалось доказать ему, что исследование должно быть окончено», — Кристина Маслак.
В последний день ученые провели несколько дружеских бесед. Первая — только с охранниками, вторая — только с заключенными, третья — общая.
«Мы хотели услышать, что думают о всех произошедших событиях обе стороны. Также мы обсудили альтернативные методы решения конфликтов, возникающих между охранниками и заключенными, которые не имели бы столь негативных последствий», — Филлип Зимбардо.
Эпилог — жизнь после эксперимента
Через два месяца после окончания эксперимента заключенный №416, непризнанный герой, пробывший в одиночной камере рекордное количество часов, в одном из своих интервью рассказал:
«У меня было такое ощущение, будто я теряю свою индивидуальность. Как будто человек по имени Клэй, заставивший меня стать одним из участников эксперимента, куда-то исчезает. Он отдалился настолько, что я действительно стал своим номером — номером 416.
Я не расцениваю происходящее в Стэнфордском подвале как эксперимент. Это была настоящая тюрьма, которой управляли психологи, а не местные власти».
Один из наиболее жестоких тюремщиков Эшлеман позже признался, что эксперимент стал для него очень хорошим уроком:
«Я понял, что в некоторых ситуациях могу совершать поступки, за которые мне будет стыдно. Увидев фотографии издевательств и пыток над заключенными в Абу-Грейб, я сразу же увидел поразительное сходство с тем, что происходило в Стэнфордской тюрьме.
Я делал ужасные вещи. Если бы у меня был шанс еще раз побывать в шкуре тюремного надзирателя, я бы никогда им не воспользовался».
Заключенный Рэмси рассказал об эксперименте следующее:
«Лучше всего то, что эксперимент закончился досрочно. А хуже всего то, что по прошествии 40 лет люди все еще восхищаются результатами очень плохой науки».
Ну что ж, наша история подошла к концу.
Как видите, бывшие участники Стэнфордского эксперимента до сих пор неоднозначно оценивают вклад Зимбардо в развитие социальной психологии. Но несмотря на это, события, происходящие в августе 1971 года, навсегда вошли в ее историю.
Высоких вам конверсий!
По материалам prisonexp.org